Август месяц. Я пакую чемоданы и наконец-то уезжаю из гостеприимного Тбилиси (смейтесь-смейтесь), мой друг, тоже релокант, оставил мне ключи от своей квартиры… Но теперь меня ждёт самолёт до Дели.

«Только мусор вынеси!» – исходит восклицательными знаками друг. Видимо, он боится, что вся органика в его ведре (а он, если что, сортирует) превратится в Люблинские поля фильтрации.

– А что, у вас тут раздельный мусор? – спрашиваю у улыбчивой грузинки со своего крыльца, она только что что-то выбросила.
– Нет. Всё ещё живём в двадцатом веке. Я вот только из Эстонии вернулась – так они там вообще в XXII живут. Всё сортируют: тут бак для бумаги, пластика, тут стекло, биоразлагаемый мусор – и перерабатывают практически безотходно. Нам о таком только мечтать приходится!

(И мой пакетик с апельсиновыми корками тоскливо летит в общую кучу)

Меня несёт длиннющая движущаяся кобра аэропорта Индиры Ганди – к окошкам иммиграционных таможенников. За 12 лет, что я не был в Дели, здесь поменялось буквально всё. Таксо с весёлым водителем уносит прочь отсюда – за стёклами, на переполненных дорогах, настоящее вавилонское столпотворение – тележки с осликами, моторикши, ползущие, как жуки, и обдуваемые всеми ветрами, корова, сосредоточенно жующая какую-то ветошь прямо посреди дороги, драндулеты без крыши, на которых свешиваются со всех сторон тощие индусы в платках на лицо, как разбойники, школьные автобусы, машины всех сортов и байки, байки, байки…

Люди на мотоциклах (по двое, по трое – рекорд, пятеро), разъезжают без масок, но с влажными повязками на лице. Воздух тяжёл и пропитан пылью. Народ ходит в масках. Дели – одна из самых грязных столиц мира.

Но мне на Говардхан. Это самый спокойный уголок во вселенной. Здесь родился Кришна, тут он пас своих коров, тут проходили его детские игры. Святой холм Говардхан – одно из самых почитаемых мест в Индии. На праздник в июне сюда за один день приходит до миллиона паломников – чтобы обойти священных холм, загадать желание, пополнить истощившуюся карму… Ну и, конечно, выпить тростникового сока (тростниковый бизнес тут составит конкуренцию Coca-cola) – и пластиковые стаканчики куда? Пластиковые стаканчики конечно себе под ноги! Прямо на парикрамную дорогу.

Меня поселили в Врадж Васундаре – городке из хижин-таунхаусов, рассчитанных на богатеньких белолицых буратин с длинным долларом в карманах. Между прочим, в хижине, которую до меня занимала Вера Полозкова (внесена в перечень Росфинмониторинга экстремистов и террористов).

Во Врадж Васундаре работают улыбчивые садовницы (они улыбаются тебе, кричат «Радхе Радхе» и иногда просят на чай), периодически со своей тележкой проезжает мусорщик и дует в свой свисток, заехав в наш сектор. Делает это он для того, чтобы народ повылезал из своих домов и отдал ему свой мусор. В главном корпусе есть бассейн, сауна, бильярд и качалка. Но только ты выезжаешь за ворота – и тебя всасывает индийская деревня. Безумная и беспощадная. Какие-то дети обступают тебя и бесцеремонно тормошат: «Шоколад, мани». Дети постарше – студенты – бегут за тобой целый километр: им непременно нужно сделать селфи с иностранцем. Каждому второму крестьянину в Аньоре (деревня близ Говардхана) требуется русская жена (или, по крайней мере, «ятра» в Россию). Ну и, конечно, русские деньги (а ещё лучше – доллары). Короче, Говардхан – это деревня. Святая деревня с огромным холмом посередине! Так что Врадж Васундара – это островок цивилизации посреди этого святого безумия. Залезаю к ним на сайт, читаю помимо всего прочего про «устойчивое развитие». Мои брови медленно ползут вверх. Что? В Индии!? В этой забытой богом деревне – и устойчивое развитие?!!

Но вообще-то на заднем дворе они и вправду сортируют мусор (органику – налево, пластик (в основном двухлитровые бутылки из-под питьевой воды) – направо). И за этими двумя кучами, распугивая пирующих обезьян, приезжают разные тележки.

Прошу аудиенции у мистера Ананда – управляющего Врадж Васундары. Думаю, он будет наверное очень пафосный и труднодоступный индийский бизнесмен – где конец очереди к его секретарше? Меня и вправду немного мурыжат на ресепшене, но вот, наконец, с третьей попытки я вижу самого Прадипа Ананда – небольшого роста, улыбчивого и похожего на Элтона Джона индуса (вот для кого «сорри» – точно не самое трудное слово!).

Он без проблем сажает меня напротив себя и (несмотря на мой ломанный хинди) даёт мне интервью, записав его (sis) на свой телефон, так как я мой утопил недавно в священной Радха Кунде.

- Что вы думаете в целом о проблеме мусора во Врадже и здесь на Говардхане?
- Пластик, разлагаясь, вредит не только почве, но и животным и людям. Часто голодные коровы едят пластик, или остатки еды в пакетах, и начинают болеть. Паломники, совершая парикраму (обход) вокруг Говардхана, должны задуматься о его будущем. Потому что содержание в чистоте окружающей среды – равносильно поклонению Богу. Когда вы пьёте чай, едите прасад, а обёртки и стаканчики бросаете себе под ноги, это не нравится Кришне и ухудшает экологию нашего святого места. А когда обезьяны, собаки, коровы подбирают всё это и едят мусор, в их организм попадают ядовитые вещества. Они болеют и умирают.

- А как Врадж Васундара решает эту проблему?
- Для нашего отеля мы используем только то, что можно утилизировать. Не покупаем ничего, что не поддаётся утилизации. И весь мусор собираем в специальные контейнеры.

- А в целом, как решить эту проблему на Говардхане?
- Для начала надо понять, что то, что едят животные – это и наша ответственность. Мы можем выразить свою боль, а животные не могут. Когда, например, корова болеет, отравившись пластиком, нам становится ясно, что она заболела, только когда она находится уже в экстремальной ситуации. Когда проявляются внешние симптомы болезни. Вылечить такую запущенную болезнь уже очень трудно.
Проблема чистоты окружающей среды напрямую связана с позитивным сознанием людей. Другими словами, чем чище будет природа, окружающая нас, тем чище будет в наших головах. А я думаю, что позитивное мышление – это то, чего так не хватает этому миру сейчас.

- Вы знаете, что такое устойчивое развитие?
- Нет, а что это?..

Следующая точка, куда меня забрасывает моя «индийская командировка», — это Говинда Кунда. Место мистическое. Здесь злобный Индра (царь небес, молний ливней, короче, Перун и Зевс в одном флаконе), которому не досталось ежегодных жертвоприношений, после чего он решил затопить весь Говардхан (и всех говардханят). Ибо стереть в порошок святой Говардхан не получилось. И вот маленькому Кришне (а вы помните, что он родился именно здесь, во Вриндаване, 5 тысяч лет назад), устроили целое респектабельное поклонение, Айравата обливал мальчугана святой водой, корова Бхуми поливала его своим молоком, все полубоги плакали и каялись… Короче, натекло целое озеро, кунда – с тех пор Говинда Кунде поклоняются.

Я стал жить тут в одном из двухсотлетних храмов. Со свалкой прямо напротив фасада: в центре свалки рос шестисотлетний (не менее священный) баньян. Джанака дас Баба думал утрамбовать мусором низины перед фасадом, которые в сезон дождей превращались в болота. Но что-то пошло не так, и вместо болота портал в его храм стал помойкой.

Жизнь в храме Мадана Мохана, по сравнению с Врадж Васундарой, – как небо и земля. Вместо окон – зарешеченные прутья, как в тамбуре электрички Москва-Петушки (стёкол тут принципиально в домах не водится). Утром, где-то в пять утра, тебе в дырявые ставни стучится друган Рауль (20 лет) – крестьянин и красавчик, мечтающий попасть в индийскую армию. Сначала мы идём в пятисотлетний храм – на даршан к Божеству. А потом – на местную спортивную площадку (не спрашивайте!) Друг Рауля, Шивам (16 лет), работает в местном ресторанном бизнесе, продаёт вместе с двумя братьями и отцом тростниковый сок (и именно поэтому земля вокруг моего храма больше похожа на свалку – она вся в пластиковых стаканчиках). Вечером я начинаю ругаться матом (меня съедает мошкара). Утром же я кричу благим матом – и обливаюсь во дворе под открытым небом из-под колодца (в первый же день любопытная обезьяна утащила зубную пасту).
В общем, постигаю прелести индийской деревни.

Говорю с Джанаки дас Бабой (он такой весёлый святой, получивший место Бабы по наследству от своего дяди. Я бы назвал его типаж «моя бабушка курит трубку»!) про проблему мусора на Говардхане с его ракурса:

Мусор появился здесь не в этом году, а больше десяти лет назад. Крестьяне, увидев свободное место на земле, просто свозили его сюда. Дело в том, что раньше не использовали пластик. А теперь основной сорт мусора – это пластиковые бутылки и рваные сланцы.

Для нормальной утилизации мусора нужны деньги. Довольно много – у нас таких денег нет. Надо сначала разжечь огонь и, когда мусор прогорит, положить на это место земляной пресс. Но если поджечь пластик, это не уничтожит его окончательно. И коровы, съев пластик, будут травиться и умирать. Надо добавить химическое вещество и засыпать это место землей. Тогда с проблемой мусора будет покончено. Если же денег не будет, то мы просто насыпем землю поверх мусора, по крайней мере, так свалка исчезнет с глаз людских.

Пока я живу на Говинда Кунде, мы три раза устраиваем «коммунистические субботники».

Два раза небольшие группы русскоязычных волонтёров убирают непосредственно берег кунды и подножье Говардхана – от пластика, спичечных коробков с символикой Олимпиады-80, обёрток от печенья и прочей гадости. Мы даже сортируем пластик в отдельный пакет – так как здесь его сдают «на бутылки». Ходят нищенки и собирают «бутылки» в холщовые мешки. Если что, «бутылки» можно сдать по прейскуранту: консервы – 22 рупии за кг, пивные банки – рупия за штуку, пластик из под «Viola» – 25 рупий за кг, пластиковые бутылки – 25 рупий за кг. А бумажные стаканчики и прочее – сжигаем.

В последнюю уборку целый десант российских паломников в количестве 50 человек буквально вылизывает всю территорию, прилегающую к моему храму… Шестисотлетний баньян наконец-то расцветает, и пожилые индуски-богомолки, взобравшись на каменный парапет, на котором он растёт, поливают молоком шилу – кусок холма Говардхана (ведь в Индии поклоняются не только Сай-Бабе, но и рекам, и озёрам. И холмам тоже…)

Джанаки дас Баба доволен. Единственное, русский десант, устроив себе такую развлекуху – очистку святых вриндаванских свалок – не пожертвовал ни рупии. А могли бы, люди вроде не бедные.

Через две недели я приезжаю на Говинда Кунду из Непала. Тут почти ничего не изменилось: вокруг баньяна вновь разбросаны пластиковые стаканчики, рядом корова задумчиво жуёт какую-то ветошь.